Освободительная кО/Ампания - Страница 22

— Если пойдем к Каменным Истуканам, — вскользь практично заметил Нал, — срежем лесом хороший кусок пути до Кируна, а там и до большого тракта — прямой дороги в Твердыню — недалеко.

— Отлично, показывайте дорогу, — предложил Лукас, и компания свернула с большака на лесную тропу, указанную зорким рыцарем.

Может, потомок древних королей, проклятых грехом азарта, и не стал великим властителем, но зато Алторан приобрел вполне приличного воина и следопыта. Вокруг было довольно мокро, но осенние дожди еще не успели стать затяжными, чтобы превратить все стежки-дорожки в непроходимые топи. Под копытами лошадей влажно чавкала пока зеленая трава и желтые листья, капли орошали незваных гостей, но значительных неудобств не доставляли. Только Элька брезгливо морщилась, снимая нити-паутинки с волос, а потом сдалась и накинула капюшон. Сами по себе ловчие узорчатые сети маленьких трудяг даже восхищали Елену, но ощущение паутины на лице она терпеть не могла. Эта было единственной мелочью, досаждавшей ей в осеннем лесу любого из миров. Даже комары и прочий гнус, с хищным гулом набрасывающийся на всех приятелей, выбиравшихся с девушкой в лес на прогулку или за грибами, обычно не кусал ее на Земле. Может, не считал съедобной? А пока отвлекшие "огонь" на себя друзья, вылившие на одежду и тело не одни флакон "Тайги", отбивались от комаров, Элька наслаждалась природой и набивала корзинку отборными молодыми опятами и поздними подберезовиками.

— Эй!!! — Макс ворвался в зал совещаний, потряхивая бутылкой из-под газировки и мордодрала. — Вы только поглядите!!!

— А что интересного в пустой бутылке? — поглаживая крыса, полюбопытствовал Рэнд и покосился на взволнованного ученого.

— То, что она пустая! — воскликнул Шпильман, столь возбужденный, что густая вечно растрепанная шевелюра стояла дыбом.

— Макс, объясни! — попросила Мирей.

— ….!…..?…..!!!!…. - начал тараторить юноша, но из набора диковинных слов, вываленных им на команду, никто ничего не понял. Бедное заклинание перевода не справилось с ворохом научных терминов, нанизываемых один на другой в бешеной последовательности.

— Максик! — поспешно нажав на перстень для конспирации, жалобно взвыла Элька, чувствуя себя не умнее лошадки под своим седлом и опасаясь, что голова ее сейчас лопнет от горы диковинных слов. — Мы тупые! Мы очень тупые! Объясни на пальцах и как-нибудь покороче!

— Э… Ладно, — почесал лоб Шпильман, недоумевая, что именно показалось друзьям сложным и, вычленив из своего рассказа суть, перевел: — Мордодрал испарился, как только среда из бутылки вступила во взаимодействие с атмосферой дома. Я успел только выяснить, что по существу это создание не материально, а является некой мощной квинтэссенцией мысли.

— Сон разума рождает чудовищ, — перебирая поводья, пробормотала начитанная Элька испанскую поговорку, ставшую темой незабвенного офорта Гойи. — Вот вам и прямое доказательство…

— Что, даже плаща не осталось? — оторопело уточнил Рэнд, он так рассчитывал вечерком позабавиться с крошкой-мордодралом.

— Нет, — терпеливо повторил Макс, рассеянно крутя в руках бутылку. — Плащ не был тканью. Он тоже являлся частью условной "плоти" существа. Вот!

— Спасибо, мосье Шпильман, — от всего сердца поблагодарил Лукас ученого.

— Да за что? — удивился скромняга Макс. — Я толком и не узнал ничего.

— Благодаря вам, мы теперь знаем главное: чудовища действительно являются созданиями некоего разума, обладающего мощнейшим магическим потенциалом, — покачиваясь в седле, покровительственно возразил Лукас, старавшийся как можно чаще подкреплять уверенность в себе у мнительных членов команды, и прибавил задумчиво: — Хорошо бы нам теперь выяснить, действительно ли этот разум принадлежит Повелителю Теней или мы погнались за… хм, тенью.

— А! Ну этим можно заняться, — принялся ожесточено лохматить свои волосы молодой ученый, заметавшись по залу совещаний, Рэнд и Мирей напряженно следили за приятелем, готовые подхватить его в критический момент столкновения с мебелью или убрать несчастную из-под ног гения. — Кое-какие показатели я снять успел, на создание примитивного детектора должно хватить.

— Насколько примитивного, мосье? — уточнил маг, блеснув хищной зеленью глаз.

— Он будет указывать направление и изменять цветовую индикацию по мере приближения к цели, но точных координат не даст, — стыдливо пояснил Макс.

— Этого более чем достаточно! — горячо заверил технаря Лукас. — Так за работу же, мосье!

— Молодец, — обронил веское слово похвалы Эсгал.

— Спасибо, — смущенно одернул футболку Шпильман и побежал к своим загадочным машинам.

Минут через сорок довольно быстрой езды по лесной тропинке теперь, судя по следам вокруг, уже явно животного происхождения, Нал махнул рукой, и спешился.

— Я пойду, разведаю. Ждите! — коротко бросил он команде и исчез среди деревьев.

Загадочным образом мужчина в ярко-синем плаще умудрился слиться с растительностью. Уж не приколдовывала ли над одеждой своего рыцаря Минтана? Спустя семь минут Нал столь же неслышно и незаметно, как исчезал, появился вновь и подтвердил предположения колдуньи насчет направления движения:

— Хрялки и мордодрал здесь наследили. Но сейчас все спокойно. Вальпин-дозорный поет. Это здешняя пичуга. Если б какая нечисть в округе была, она бы молчала. Значит, можем выходить прямо к Каменным Истуканам.

Гал кинул взгляд на свой меч, и поскольку оружие не сияло, согласился с мнением Нала и местного представителя крылатой фауны. Вновь следуя за бдительным рыцарем, путешественники продолжили движение по лесу. Через каких-нибудь пятнадцать минут неспешной езды деревья неожиданно расступились, открывая взору идеально круглую, точно нарисованную по циркулю поляну, поросшую лишь мягкой и ровной, как ковер, травой. Деревья словно не смели преступить некой незримой границы. На этом покрытии широким, диаметром около десяти метров, кругом, словно вечные, давшие обет молчания стражи, стояли массивные, выше роста Гала, шестигранные столбы из светлого камня, а между ними лежала плоская шестигранная плита около пяти метров в поперечнике. На этой плите, завернувшись с головой в широкий темно-коричневый плащ, кто-то очень громко и совершенно безмятежно спал.